Я, даже не знаю, кому именно адресовать столь долгое послание... Но, когда - то давно, я решил дать людям ответ, откуда берется все же Муза, кто она и, почему так ее ожидают творческие люди, мечтая о том, что б Она прошла рядом... Неужели, это то сокровенное чудо, которое неподвластно Времени и мирской морали...
На стих ушел далеко не один день и он, - один из самых любимых у меня и моих дорогих гостей. Я выладываю его в раздел Стихи, надеясь, что вы, и иные, пришедшие на "огонек форума", найдете ответ на свои сокровенные вопросы, на которые, мало кто из общей массы "серых людей" пытается дать ответ...
LostSoul, anaphema, Dominiko, Морвен, SorceresS, darksheix
и всем форумчанам...
Я дам тебе, мое Творенье... (автор DarkS)
Под пламенем свечи,
В каморке кукольника грез,
Душою светлой обогретой,
Творения рождались вновь и вновь.
Клубились тени из седого мира,
Варился клей из рыбных остовов.
Лежали иглы, нити, украшенья,
Расчеты демонических миров.
Рождались, как шкатулки,
Так и куклы, рождались книги,
Украшения для дам,
Ведь старый Мастер
Все рождал на свете,
Все то, что требовал великий бал.
И каждое творение имело силу,
И часть великого Творца.
Усталыми руками клей варил он,
Надеясь на великие дела.
Почти что каждый день
К нему сновали гости
От слуг до рыцарей и дам.
Они мечтали спрятать страсти
Под масками искусного Творца.
Старик выслушивал идею
И в миг в душе рождалась мысль,
В итоге дня, благоговейно млея,
Творения со слугами неслись.
С ответом возвращались поздно,
Несли они монеты звон,
Но Мастер отметал все деньги,
Швыряя их в камин с огнем.
Так жил он в мире,
Восхищаясь правом,
Он предлагал новинки господам
И был несчастным с каждым разом,
Отправив все творенья по рукам.
Слуга молчал,
Он слишком много прожил.
И ему так же было горько сознавать,
Те чувства,
Что старик, лишь, преумножил,
Работая на проклятую знать.
Но утро начиналось как обычно,
Чертились схемы свысока,
Углем, за гранью пониманья,
Металась по листу, разгоряченная душа.
«Улыбку губ и свод сомнений,
Сатурна лоб, венерианские сердца,
Я дам тебе, мое Творенье,
Все то, о чем мечтают лишь князья».
И старый Мастер продолжал создание
С начала до финала дня,
Запоминая, лишь, очарованье,
Последнее творенье старика.
«Ты будешь ласковой и нежной,
Рождая только лучшим сны,
Не похотливою невестой,
А Мудростью из темноты.
Ты будешь видеть боль
И спать ночами,
Я дам тебе великий сан.
И станешь плакать ты
Горячими солеными слезами,
Воспитывая райский ураган».
Умелыми руками выплеталось тело,
В жаровне нежилась глазурь,
И день и вечер изменяли тени,
Которые смотрели внутрь.
Старик старался,
На сколь позволяли силы,
Творение поставив на столе,
Забыв про все,
Даже про день рожденья,
Что было у властителя в стране.
«Я дам тебе, мое Творенье,
Возможность ощущать тепло,
Дам силы для успокоенья
И бархата широкое крыло»,
Шли дни, старик приобретал морщины,
Насколько позволял черед и час,
Не ел, не спал, разглаживая тени,
Рассматривая холод глаз.
Творение рождалось быстро,
Перенимая Мастера слова,
Оно теперь имело имя,
Вероной была названа она.
«Ты станешь сном,
Который я не видел,
Мечтой рожденного Творца,
То пламя, что растил я,
Подругой для поэта рождена.
Пусть нежность твоих рук приманит,
Великих дней записывая имена,
Из грез твоих, быть может,
Родится в час волшебная страна.
Твоя любовь не будет камнем,
Я начертил для времени указ.
Вдовой стоять на пепелище,
Праматерью великих рас»,
Весь мир вокруг остановился,
Не брал слуга придворные мечты,
И Мастер больше не трудился
За глупый звон монет толпы.
Придворные, придя впустую,
Лишь натыкались на отказ,
Обиду затаив отныне,
Да проклиная поздний час.
По замкам расползались слухи,
Что Старец с Демоном обручены.
Народ гласил, что Чернокнижник,
Не делал ничего, от истинной любви.
Творения для бала, маски,
Изобретала адская душа,
Писались с кожи человека книги,
Горела в доме дьявола свеча.
Достигнув апогея, страсти,
Дошли до королевского двора.
И учиненные напасти,
Вдруг всполошили короля.
Король желал
Немедленно прибыть к мастеровому,
Чтоб разобраться в дьявольских вещах
И тайно взяв охранника – любимца,
Дорогу отчертил великий князь.
Минул уж день в пыли дорожной
Под вечер добрались к волшебника дверям.
Слуга, впустивший в дом,
Склонился, что есть мочи,
Впустив монарха княжьего двора.
Монарх вошел остерегаясь,
Уж больно страсти были велики
И, не увидев в доме старца,
Услышал легкие шаги.
«Сударыня, осмелюсь,
Вас спросить о старце,
Кому принадлежит сей странный дом,
Куда исчез он, подскажите,
И кто сейчас бытует в нем?»
Но милой внешности девица,
Не обратив внимания на сан,
По лестнице крутой взлетела,
Не бросив взгляда сторонам.
«Однако полюбуйтесь, наглость,
Такими методами потчевать гостей,
Да, бог с ним, с саном, недостойно
Молчанием встречать любых гостей!»
Монарх кипел, подобно смоли
И, сев за стол, украшенный резьбой,
Страстям он дал свободу воли,
Ударив о стол кулаком.
На звон разбившейся посуды,
В обедний зал вошел слуга,
Раскланялся, как подобает чину,
И выслушал монаршие слова.
«Велите Мастера к столу,
Я битый час его прождал,
Пусть мессу оборвет свою,
Монарх от ожидания устал!
Да поживее,
В государстве есть тревоги,
Которые оторваны от дел,
Пускай несет свои заботы,
Таков его магический удел!»
Монарх отменно разошелся,
Он не хотел ничего знать
И колдуна позвать не сложно,
Лишь дай охраннику понять.
В лачуге старика царил порядок,
Среди огромных стеллажей,
Огромнейших реторт и склянок
Плоды лежали, да пучки корней.
Ковры в старинных залах уж истлели,
Веха времен берут свое.
В подвалах механизмы спали,
Вокруг царили сумрак и покой.
Слуга присел напротив князя.
Налил в бокалы красного вина,
Из кубка молчаливо боль испив,
«Я дал те, мое Творенье
Вино Добра и Зла вкусить».
Великий князь был в шоке с поведенья,
Он ничего подобного не видел никогда,
Чтоб слуги так сидели пред царями
И не боялись говорить слова!
Однако, мыслью нетленной,
Великий князь, вдруг начал разговор,
Слуга, искря глазами силы,
Мгновенно оборвал весь вздор.
«Вы шли в наш дом,
Что бы задать вопросы,
Которые съедали вас внутри,
Хотели вы задать их старцу,
Он умер в жизненном пути.
Не прожил дня до вашего приезда,
Он умер мирно там,
Где создал Вечную времен,
Теперь отвечу очень честно,
На все вопросы, в коих убежден»,
Монарх вдруг осознал, что был неправый,
В мгновение манеры растеряв,
«Неужто был настолько стар он,
Что волю только Смертью взял?»
Слуга вздохнул, - «А что же вы хотели,
Вы большинством, хотели только сон,
Чтоб руки Мастера творениями грели,
А сыпали монеты нам на стол.
Он умер там, без покаянья,
Надеясь лишь работать всласть
И вот, в одно великое мгновенье,
Не согрешив, ушел от нас.
Но он оставил миру благо,
Ушел любя, как подобает мастерам,
И то, не вас, людей отрада,
А храм души великий дан».
Монарх остыл в порыве гнева,
Он начал истине внимать,
Что благодать сошла на человека,
То истинная божья благодать.
Порочны были те, кто требовал идеи,
Бросая Мастеру в лицо металл,
Они, лишь потребляли мысли,
А он благим огнем сгорал.
Он проклял день,
Когда родились мысли
О своевременной мечте,
Которую скупали люди
В своей духовной темноте.
Монарх подсел поближе к очагу,
Седой слуга, сидя напротив,
Рассказывая Мастера мечту,
Давал понять, как было плохо.
«Он много дней мечтая,
Хотел о мире рассказать,
Он так мечтал, что, умирая,
Творению сумел все передать.
Старик отдал свободу мысли,
Он вторил только для нее,
Чтоб лицемеры не повисли,
Он душу положил в искусное чело.
Она – единое Творенье,
С великой вложенной душой.
Она – мечте успокоенье,
Для Мастера последний бой».
Слуга налил вина в бокалы,
«Я долго Мастеру служил,
И я уверен, он был правый,
А вы не правы, Господин.
Уверен, вы без сожаленья,
Забудете сей тайный смысл,
Происхождения последнего Творения,
Которую мудрец взрастил.
И, если нет на свете правды,
Творение рассыплется в песок,
Насколько, я же знаю, правды,
Достаточно один глоток.
И те слова оставлены заветом,
Из мудрых уст получены они,
Мой Мастер так мечтал об этом,
Услышав смертные шаги.
Вероне отдана возможность,
Не быть во власти временных границ,
Старик отдал ей осторожность,
Возможность уронить поэта ниц.
Она – богиня, коих не бывало,
Она поднимет пламенем сердца,
А вам, Монарх, лишь ждать осталось,
Да, тешить жизни телеса.
Творец так жил и был от жизни счастлив,
А вы вписали в списки тех,
Кому от жизни надо малость,
Да море сладостных утех.
Вы колдуна хотели уличить в обмане,
Вы думали, лишь о своей судьбе,
И просчитались, я – то знаю,
Вы грешны сами по себе.
Его огонь – открытое раненье,
Искореняло вашу грязь,
И я ни днем не сожалею,
Что бог мне дал способности понять.
Понять ваш заговор надменный,
Понять отраву ваших грез,
Да, что там говорить,
Вы знаете исходы ваших снов.
Вы Чернокнижником назвали
Великого Творца судьбы,
Но, то не ваше право, знаю,
Вы смотрите в пустыню Тьмы.
Вам лгут придворные и слуги,
Вы спать боитесь пол судьбы,
Дак наслаждайтесь страхом, люди,
Коль ваши души так слабы!»
Слуга умолк,
Как оказалось, тихо умер,
Не выдержало сердце старика,
Тоска в глазах остекленела,
Упала на пол капелька вина.
Остекленевшим взглядом скорби,
В глазах читалась лишь тоска,
Мечтой великой, окрыленной,
Взлетела вверх свободная душа.
Свободу озарили тени очага.
Рука держать бокал устала,
И упали в пол последние слова.
Вся комната наполнилась молчанием,
И дивный сон, вдруг, превратился в явь.
Последнее чужое очертание
Уснула в кресле у камина сталь.
Монарх сидел теперь в молчанье
Мечты развеялся туман,
Завидуя на стенах очертаньям,
Он все прекрасно понимал.
Охранник продолжал стоять чуть рядом.
Тревоги только доказали фальшь
Не чуждо было состраданье
Метанью душ в обычных телесах.
Слова пульсировали в голове
И мысли бешено неслись
И легкие шаги во тьме
До слуха князя донеслись.
Слуга, чуть сгорбившись,
Сидел, имея право.
Он был свободен от оков,
Хотя его в семье держала,
Обычная к творениям любовь.
«Я дам тебе, мое Творенье,
Печать печали на лице,
Благоуханье парка, легкие движенья,
Подобные огню во тьме.
Ты будешь матерью Творца,
Воспитывая в детях новый мир,
Благословенная рука твоя,
Рождает для свободных пир».
Слова неслись, подобно шторму,
Грех исчезал туманом в голове,
«Я дам тебе, мое Творенье,
Свободу, что тосковала по твоей душе.
Свободно мыслить дам спасенье,
Великих мыслей дам без счета на судьбе».
Монарх все осознал, что слуга молвил,
Он понял тайный смысл огня,
И восхитившись старческой душою,
В дорогу начал собираться неспеша.
Он не заметил, как в тени стояло чудо,
Пошитое для новых поколений дня,
Творение, закрыв лицо, страдало,
Слезами провожая старика.
Верона, огорченная разлукой,
Трагично, тихо поминала старика,
И, помня Мастера наказы,
Произнесла волшебные слова:
«Я дам тебе, мой Мастер дивный,
Все то, что отдал мне отец,
Душой любя свои творенья,
Отдам я душу, наконец.
Я буду тебе музой дня,
Чтоб резвых мыслей хоровод,
Чтоб ты задумался тогда,
Когда рука Творенье создает.
Любовь и сон, экстаз и радость,
Я подарю, лишь для тебя.
Осталась только временная малость,
Найти во времени тебя».
И с этими словами дева
Ушла в дверной проем.
Она ушла туда, где Мастер,
Рождается текущим днем.
Великий князь вошел во двор строенья,
И горечь правды проглотив,
С трудом увидел очертанье,
Вероны, уходящей ввысь.
Там, в дальних тропах затерялась память,
О деве мудрой и родной,
Ее, лишь, Музой называли,
Мечтали видеть, опаленные душой.
Горели перья, краски, камни,
Рождались от ее души Творцы,
Осталась в жизни только малость,
Слова любви из темноты, -
«Я дам тебе, мое Творенье,
Возможность создавать Творца,
Все остальное будет малость,
В твоей руке моя рука»…
В длинных стихотворениях не сильна, так что хочу показать парочку своих танка (это японская конструкция стиха, в пять строк)
А дальше, когда станете крутыми и жжеными в Готике, сами ножками топ - топ... 