Превозмогая боль и муки мы получаем дар богов,
Но забирая жизнь у самих себя хотим существовать
В этом мире полном снов. Так встретились два путника
В нашем мире или в ином, но все что видели они и увидим мы,
Может оказаться сладким либо страшным сном.
- Глаза закрой, открой сознанье – и думая, что сейчас видишь явь,
Ты отрицаешь то, что видишь только сон.
- Нет, я живу, дышу и радуюсь сполна,
В этом мире у меня есть дети и жена.
- Но выбор твой забыт вдали, здесь тонут все твои мечты-корабли.
Хотел ты стать художником, поэтом? Но не видно ни одного полотна
И нет ни одного куплета.
- Пусть так, но счастье для меня не в этом, пусть других людей радует
Нарушение запретов и исполнение надежд,
Я в этом мире чувствую всю радость бытия, но что чувствуешь ты?
- А для меня лишь боль – отрада, пусть счастья мало я познал,
Но не обманывая себя иду держась подальше от ада,
И к раю не стремлюсь, другой у меня идеал.
- И кто судья, кому ты подчинен? В чем суть всей жизни,
Уж скоро седина и начнет клевать твои глазницы воронье.
Построил дом, а может сын с тобой? Зачем идти лишь под руку
Со смертью и судьбой?
- Пусть этот путь без роз благоуханий, и солнце редко навещает этот мир,
Но здесь лишь стихия – мой кумир.
- Ты поклоняешься чему? В чем суть веры всей твоей?
Ради красивых речей поклоняться пустоте?
По твоему это путь к своей мечте?
- А пустоты той имя хаос, и легион ей близкая родня,
Пустынный мир, породивший этот миг, извергнул выплюнув меня.
Пусть внешне лишь похож на человека, но внутренне я больше человек,
Для меня дружба и слово честь не стали страшным запретом.
- Да я боюсь за сына и за дочь, и за жену-красавицу мне страшно очень,
И пусть переступлю чрез то, что свято для тебя, но мой лишь мир – явь,
Здесь плодом иллюзии не являюсь я.
-Так пусть же боль решит за нас двоих, кто первым погибнет,
Тот мир пусть навсегда забудет что такое жизнь и начнет медленно погибать.
Ты боишься?
- Нет, мне не страшно умирать. Я соглашусь на сделку.
- (с усмешкой) Такого боя не дано было тебе познать.
И вот сошлись два мира – человека, путь каждого из боли иль любви,
Но мир свой на карту смерти разменяли вы.
Два стула, стол лишь в пустоте и длинный кровавый клинок,
Который боялись из глубин ада, и ангелов не слышен был полет,
Так страшно было лезвие, которое от крови и энергии души поет.
И первым перерезал вены на руке человек из пустоты.
Пока лезвие пило его кровь, он говорил:
- Моя рана должна становиться твоей, кто первым погибнет
Иль откажется сражаться, тому придется последним из своего мира
Человеком, а затем трупом здесь остаться.
- Пусть будет так.
И снова тишина, лишь слышен плеск крови,
В человеке лишь литров шесть-семь этой жизненной к себе любви.
И постепенно угасали силы, но молча продолжали бой,
Уж не осталось живого места, они сражались, один – за хаос,
Другой за любовь. Осталась лишь одна большая на шее вена.
Пульс слышен еле-еле, и крови той не хочется растворяться в земле,
Ей бы остаться в теле. Но взмах клинка и первый человек затих,
Второй взял лезвие и по своей шее провел что было сил.
Так остановился путь наглухо закрытых двух миров,
И ни один из людей не был к дружбе готов.
А море предрассудков помогло взять две души смерти под свое крыло.
Но то был сон, но явь страшней, в ней мы не похожи ни на зверей,
На демонов, ангелов или людей. Здесь создали все то,
Что лишь в конце жизни назовем своим адом,
Но лишь тем двум душам было что-то большее, чем любовь к себе,
В этой жизни надо.