Я хотел бы разбиться о изгородь,
Разлететься кусочками мусора,
В одиночестве жить, пусть и впроголодь,
Чтоб не видеть банкиров и спонсоров.
Не марать себя грязью кредитною,
Наплевать на долги иппотечные.
Буду где-то сидеть и картиною
Любоваться прекрасной, сердечною.

Я не буду вставать раньше нужного,
Собираться в компанию сверстников
И бродить, пусть с бумажным оружием,
Сквозь слова террористов и смертников.
Мне не надо, сидя в глухой пропасти,
Украшать себя тоннами старости,
Чтобы не укатало под лопасти,
Чтобы жить во грехе да и в радости.

С удовольствием стану огрызками
В старой урне у дома забытого,
Упаду, не успев зановесками
Придержаться, с болкона разбитого.
Поперхнусь дорогими причудами,
Навсегда потеряв вдохновение,
Пролечу в сотый раз над бермудами,
Лишь бы вновь испытать сожаление.

Мне не важно, что платья который век
Не сидят на мужком достоянии,
Что когда-то был ярче, белее снег
И давили горой расстояния.
Я окину себя разноцветными,
Оплету свои руки бриллиантами
И дорогой прямой за советами,
Целоваться в засосы с солдатами.

Я не могу сочинить и ноты,
Мне очень стыдно за свои пальцы.
Я воплощаю свои заботы
В очередное нытье страдальца.

Вновь извлекаю кусочки бреда
Из черно-белых обрывков мира.
Бросаю вверх серую манету -
Летит назад розовым зефиром.

По микросхемам моей надежды,
По циферблату второй октавы,
Кажусь обычным пустым невеждой
В своем же списке почета, славы.

Пора лишиться скорей работы
Или удрать в чудеса Соренто.
Не будет стыдно за свои ноты -
Вернусь обратно большим секретом.

Хреново получилось, не очень.
Это злоба на себя за идиотские псевдопесни, как несложно догадаться..