* * *
Одиноко моё ремесло,
Искусство тихих ночей.
Когда яростна только луна,
А любовники обнимают в постели
Свои горести и печали,
Я тружусь в ликующем свете
Не для суетных комплиментов,
Не за славу и не за хлеб,
И не ради аплодисментов
В светлом вызолоченном зале,
А за тот гонорар, что едва ли
Кто-нибудь разглядеть сумеет
В тайных глубинах души.
Не для презревших луну,
Не для суетных, не для гордых,
Я пишу на пенных страницах
Не для тех мертвецов, которым
Подавай псалмы с соловьями,
А для тех, кто хмельными руками
Обнимает в постели горе
В тихих глубинах ночей,
Кто, не слышал и не услышит
Вовеки моих речей.
* * *
Процесс раскручиванья непогоды
В глубинах сердца так суров:
Всю влажность иссушает разом,
Раскручиванье непогоды в венах
Ночь превращает в день, и червяков
Сожгут бесчисленные солнца крови.
Процесс, в глазу начавшийся, пророчит
Окостененье, слепоту… Из лона
Исходит смерть, по мере истеканья
Оттуда жизни…
Тьма в непогоде глаз – неотделима
От света их. Так монотонно море
С упорством бьётся о сухие скалы,
И семя, из которого растёт
Лес лона, по вине безветрий сонных
Иссохло и пропало…
А непогода в мышцах и костях
То вдруг дождливая, то вновь сухая
Невольно будит мысль о мертвецах,
О призраках, что мечутся, мелькая
Перед глазами…
Непогода в мире
Столкнёт к лицу лицом
Фантомы. И малыш, которого любили,
В их тень двойную погружен.
Луну вдувает в солнце непогода.
Задёргивает наши шторы – поры,
И сердце возвращает наших мёртвых…
* * *
И безвластна смерть остаётся.
И все мертвецы нагие
Воссоединятся с живыми,
И в закате луны под ветром
Растворятся белые кости,
Загорятся во тьме предрассветной
У локтей и коленей звёзды,
И всплывёт всё, что сожрано морем,
И в безумие разум прорвётся,
Сгинуть могут любовники, но не Любовь,
И безвластна смерть остаётся.
И безвластна смерть остаётся.
Не умрут без сопротивления
Эти, волнами унесённые,
Эти, вздёрнутые на дыбу
И привязанные к колесу,
Пусть разорваны сухожилья –
И расколота надвое вера,
И зло, что исходит от Зверя,
Стрелой сквозь них пронесётся,
Но их не разбить в осколки,
И безвластна смерть остаётся.
И безвластна смерть остаётся.
Пусть не слышно им крика чаек,
И прибой к берегам не рвётся,
И цветок не поднимет венчика
Навстречу стуку дождей,
Пусть безумны, мертвы как гвозди –
Расцветёт букет их железный,
Сквозь ковёр маргариток пробьётся,
И пока существует солнце –
Безвластна смерть остаётся.
* * *
Дайте мне маску – скрыться от соглядатаев ваших ничтожных,
От фарфоровых этих зрачков, от очков-крючков,
Чтобы укрыть бунтарство за детской невинной рожицей,
Чтобы мой штык – язык – спрятать в келье под сводом нёба,
Чтобы звучали слова льстивой флейтой, извилистой ложью –
Только бы скрыть сверканье ума за приличием равнодушия
И обмануть, убедить в своей заурядности лезущих в душу!
Так – с ресниц показное (вызванное белладонной) горе вдовцов
Прикрывает истинный яд,
тех, которые на самом деле сухими глазами
На толпу хнычущих лицемеров глядят,
На их кривые усмешки, тщательно прикрытые рукавами…
ЭЛЕГИЯ
Он слишком гордым был, чтоб умирать,
А умер он, слепой, совсем разбитый…
Как? Никому на свете не понять!
Отважной гордостью наквозь пропитан,
Холодный, но и добрый человек,
В тот самый тёмный день в году. И спит он
Сном лёгким за последним тем Холмом,
Через который перешёл, когда-то.
Под волнами травы да будет он –
Не меж камней затерянных и голых –
Но юн, и как при жизни был, влюблён:
Пух над стадами тополей весёлых,
А с ним – всё то, чего хотел бы он.
Пускай во тьме он не найдёт покоя.
И соком смерти не благословлён –
Но взыскан Тем, Кто посадил с собою
Его. В измятой комнате тогда
Молился я, сев на его слепое
Разболтанное ложе. И вода
Всех смертных рек, кружась в ладони этой
Тут, в доме онемела… А когда
Пал полдень, тьму не отделив от света,
Я корни моря, сквозь его глаза
Отцветшие, увидел и дыханью,
Сочившемуся из него, сказал:
«Иди спокойно на свою Голгофу!»
Покой. И прах. И добрая земля….
